Имя на мраморной плите — "Судакские вести"

Как признается автор, предлагаемый вниманию читателей материал был собран по крупицам, из маленьких историй, которые рассказывала ей в детстве бабушка.

Мы публикуем общую фотографию, где среди группы людей и Степан Григорьевич Симагин. Его внучка, Валентина Анатольевна Красавцева, обращается с просьбой, если кто-то узнал своих родственников на этом фото и располагает какой-то информацией, связаться с ней через газету «Судакские вести».

«Ваш дед мог бы еще жить, если б так сильно не любил советскую власть. Лучше бы его расстреляли здесь – можно было бы прийти на могилку поклониться», — эти слова сказала мне бабушка Лидия Прокофьевна где-то в начале 70-х, когда мы с ней были в Уютном.

Произнесла она их, глядя на маленький обелиск над автобусной остановкой. Видимо, место и памятник напомнили ей о личных трагических событиях произошедших здесь в годы оккупации.

Мой дед, Степан Георгиевич Симагин, 1900 года рождения, родом из села Эль-Бузлы (современная Переваловка), в 1927 году женился на моей бабушке, родом из немецкой колонии им.Тельмана (ныне Уютное). Обустроились они в немколонии. Дед работал лесником в судакском лесхозе. Участок его ответственности включал южные склоны гор от Перчема до Караул-Оба.

Хвойный лес, который мы сейчас видим у подножия горы Лысой под Перчемом, был высажен при участии деда. С северной стороны была зона ответственности другого лесника – крымского татарина из села Кутлак (Веселого). Лесники общались семьями, короткими тропами через Перчем ходили друг к другу в гости. Война разрушила мирный ход жизни.

18 августа 1941 года Степан Георгиевич Симагин ушел на фронт. К этому времени враг уже подошел к Перекопскому перешейку и Сивашу. С ним и столкнулись, в основном необстрелянные, советские подразделения, созданные из народного ополчения. Затем подтянулась оперативная группа войск 51-й Отдельной армии. Бои шли жесточайшие с обученной и оснащенной, в отличие от наших, 11-й армией Манштейна.

С первых дней Степан Георгиевич воевал на Перекопе, командовал взводом ополченцев. Среди них были и судакчане. Один из них уговаривал бежать домой, но дед не согласился и его не отпустил, за что тот пригрозил ему.

Больше месяца сдерживали на Перекопе фашистов наши воины, но шаг за шагом были вынуждены отходить в глубь перешейка. Врагу удалось расчленить крымскую группировку советских войск на две части: Приморская армия отходила к Севастополю, 51-я Отдельная армия с боем шла на Керченский полуостров.

При отступлении в одном из боев дед был ранен в ноги, уходить со своими не смог, попал в плен и был отправлен в немецкий лагерь для военнопленных под Керчью.

«Сарафанное радио» всегда существовало. Каким-то чудом родственники узнали, что родной человек в концлагере. Крым к тому времени был уже почти полностью оккупирован, и крымских пленных выдавали их родственникам. Соорудив коляску на два колеса, подсобрав продуктов, вместе с сестрой Степана Георгиевича Полиной бабушка отправилась на поиски мужа. Дошли, нашли и выкупили за продукты, и уже втроем отправились в обратный путь. Где шли, волоча тележку с дедом, где их подбирали и подвозили немецкие водители, где дорожные патрули вышвыривали из кузова… Последним подвез их совсем молоденький немецкий солдат, довез до храма в Судаке и сказал: «Когда я уходил на войну, мой отец сказал: «Никого не убьешь — и сам вернешься живым».

Наконец, с большим трудом, в очень тяжелом состоянии деда довезли до дома. Сначала прятали его в подвале. Лечил его местный житель, фельдшер Алексей Петрович Вербов. Потом о Симагине узнали немцы, забрали в гестапо. Тогда гестапо, комендатура и эссэсовский штаб, находились в двухэтажном особняке (теперь там магазин «Мастерок»). Допросы вел немец по кличке «Профессор». После допросов деда увезли в Таракташ.

Зачем, что с ним будет? Надо ехать искать, узнавать, просить… Бабушка не совсем свободно говорила по-немецки, поэтому взяла с собой младшую сестру Лену, которая хорошо владела разговорным немецким языком. Кого и как удалось им уговорить — но деда отпустили домой с условием, что, как неблагонадежный, он должен с какой-то периодичностью отмечаться в гестапо. Часто двор навещали полицаи.

Во время оккупации в немколонии стояли румыны. У них были пушки и крупные тяжелые кони, которые таскали эти пушки. Базировались румыны вокруг горы Сахарная Головка в палатках и землянках. В Г-образном доме, напротив кирхи, находились украинские националисты из Западной Украины. Мама рассказывала (ей в то время было 13-14 лет), что были они совсем молодые и говорили: «Мы люды тэмни, нам трэба гроши та харчи хороши, а яка влада – нам все ривно».

В доме, где во дворе растет старая сосна Станкевича, находился какой-то немецкий штаб. На территории нынешнего санатория МВД «Сокол», в старом дореволюционном особняке, где ныне дирекция, стояли связисты. Двое из них, офицеры, каждое утро приходили к прабабушке Кате пить по кружке парного молока.

Ноги деду подлечили, он смастерил себе костыли и уже самостоятельно передвигался на них.

В декабре 1941 года советское командование предприняло крупную керченско-феодосийскую десантную операцию с целью помочь осажденному Севастополю, отвлечь от него часть вражеских сил. Одновременно высаживаются отвлекающие десанты в Феодосии, Судаке, Новом Свете, Евпатории.

В помощь судакскому десанту Степан Георгиевич стал создавать отряд самообороны. Надо было предотвратить неожиданные высадки немцев со стороны моря в немколонию и на судакский причал. Выставлялись дежурные патрули, имелась связь с патрулями. Но не все хотели идти в отряд.

До войны начальником причала был некто Константин Екотелов, коммунист. Чтобы не становиться в патруль, он прострелил себе руку и после этого якобы не смог держать оружие. А вот пойти начальником полиции впоследствии не побоялся, за что после войны получил срок.

В ходе судакской десантной операции Судак был освобожден, свою задачу по отвлечению сил противника от основного десанта он выполнил.

Когда вернулись оккупанты, они стали выяснять, кто сочувствовал, кто из местных жителей помогал десанту. Вскоре за дедом пришли. Немцы увезли его сразу в Таракташ. Там стоял карательный националистический татарский отряд. Степан Георгиевич Симагин был приговорен к расстрелу. Но в отряде были судакские татары, которые хорошо знали деда и отказались от исполнения расстрела. Тогда его увезли в концлагерь на территории довоенного совхоза «Красный», что под Симферополем.

На территории села Мирного совхоза «Красный» в годы войны немцы соорудили концентрационный лагерь, ставший на крымской земле одним из самых зловещих мест. На протяжении трех лет там изощренно, безжалостно истребляли советских людей – военнопленных, партизан, подпольщиков и просто, на взгляд гестапо, неблагонадежных мирных жителей. Конвейер смерти действовал практически круглосуточно.

Но и здесь моя преданная, бесстрашная бабушка нашла своего дорогого человека. Первый раз она нашла его на железнодорожных работах. Общались под прикрытием какого-то забора, передала продукты, и он сказал, что долго здесь не задержится, он и еще несколько человек готовят побег.

Больше они не встретились. Когда с кошелками в руках, в которых были продукты, бабушка подходила к лагерю, навстречу ей вышел отряд заключенных в сопровождении нацистов с собаками. Кто-то из колонны крикнул: «Лида, не ходи, его уже нет». Она остановилась, кошелки выпали из рук. Голодные пленные на ходу стали выхватывать из них еду. Конвоиры с криками прикладами столкнули женщину с дороги. «Как добралась домой – не помню», — вспоминала эти события Лидия Прокофьевна Радова, наша бабушка, бабуся – так ее называли мы, ее внуки и правнуки.

В 2014 году на месте концлагеря был открыт большой мемориальный комплекс. Братские захоронения и колодцы, часовня и колокол, памятник –переплетенные колючей проволокой тела узников и Вечный огонь. Монументальное музейное здание, на мраморных плитах которого снаружи высечены имена погибших здесь. Среди них есть и имя моего деда – Симагина Степана Георгиевича.