Уже несколько лет подряд, на страницах газеты #СудакскиеВести, ко Дню Защитника Отечества, мы публикуем истории наших судакчан, в разные годы, отдавших свой священный долг Родине. 2021-й не стал исключением. Сегодня, в течение дня, будем делиться этими рассказами с вами, дорогие друзья.
Своей историей службы в рядах Вооруженных сил с газетой поделился депутат Судакского городского совета, начальник Судакского УЭГХ Вадим Золотаревский.
— В 1985 году, после окончания Учкурганской средней школы (Узбекистан), я принял решение уехать учиться в Сибирь. Добрался до Томска, сдал экзамены, поступил и стал студентом строительного института. Год студенческой жизни, а потом в СССР вышел закон об отмене льгот для учащихся вузов, поэтому меня, как и всех, кто подходил по возрасту, призвали в армию.
Была мечта и хотел служить в Афганистане, бурлила юношеская романтика, хотя потом стало понятно, что служба там далека от романтизма, ведь там шла настоящая война, на которой погибло очень много ребят. Но все сложилось по-другому.
Уходил в армию с призывного пункта Омска. Как сейчас помню, громадная территория, много новобранцев. Мы с ребятами решили не ждать, друг друга сами налысо побрили. Посадили нас в поезд и повезли. Через несколько дней мы узнали, что находимся в Бресте, потом была Польша, и конечный пункт нашего путешествия — ГДР, группа советских войск в Германии. По пути следования, уже на территории ГДР, мы останавливались в разных городах, где приходили военные и забирали новобранцев в определенное воинское подразделение.
Остановку во Франкфурте-на-Одере я запомнил навсегда. Со мной ехал парень, томич, мы были с ним немного знакомы, так как из одного института. Звали его Андрей, а фамилия была Золотарев. Значит, приходит капитан, здоровый рыжий мужик, говорит, что он из разведбата, и начинает нас спрашивать: кто каким видом спорта занимался, кто хотел бы служить у них. Я набрался смелости, обратился к нему, перечислил, что занимался борьбой и дзюдо, и говорю: хочу служить в разведбате. Он спрашивает мою фамилию, я называю, он записывает и уходит. Не знаю, как так произошло, может, он не расслышал полностью мою фамилию, но когда пришли уже другие офицеры забирать в часть, вместо фамилии Золотаревский прозвучала фамилия Золотарев. В общем, удружил я товарищу.
Уходил он в разведбат со слезами на глазах, — смеётся Вадим Фёдорович.
Попытался я сказать, что это я хотел в разведабате служить, но кто там слушать будет. Люди военные: написано Золотарев, он и пойдет. В общем, по истечении полутора лет мы с Золотаревым встретились, и он мне, конечно, сказал всё, что обо мне думает.
Когда мы добрались до конечного пункта нашего путешествия, осталось человек 15. И все мы попали в танковый полк, расположенный там, где когда-то находилась 3-я танковая дивизия СС «Мертвая голова». Все здания, все казармы, сооружения, плац — все осталось он немцев. На плацу, который был закатан в асфальт, если где-то он отбивался, было видно брусчатку и остатки немецкой символики.
В этот полк можно было попасть только после спецподготовки, пройдя «учебку», а это полгода службы в специальном центре в Союзе, где новобранцев учат на механиков, наводчиков, командиров танка и т.д. А нас сразу туда, без всяких «учебок».
Полк насчитывал ряд подразделений: несколько танковых батальонов, пехотный, артиллерийский, отдельно госпиталь и т.д.
Я попал во взвод материального обеспечения. За два года службы побывал во всех нарядах, скажем так, прошел полный курс, — улыбается Вадим Золотаревский. — Начиная с разгрузки угля, причем это был уголь не так, как мы его привыкли видеть и знаем, а спрессованный в форме брикетов. Его лопатой не возьмешь, только вручную. Уголь приходил вагонами, и вот мы его выгружали. После такой разгрузки были такого черного цвета, что определить нас можно было только по глазам и зубам, которые выделялись на этом темном фоне.
Наряд в столовую мы называли «дискотекой». Тарелки моешь, как на дисках играешь, а потом там все в жиру: посуда, пол, а ты в кирзовых сапогах, и ты танцуешь в прямом смысле этого слова. Картошки сколько я перечистил — даже представить страшно. А если попадал в наряд в караул, это тоже было нечто. Самое главное в этом наряде было не уснуть. Это была вечная борьба со сном.
За два года я забыл, что такое советские деньги, как выглядят русские девушки и вообще, что такое гражданская жизнь. У меня машинально рука к голове приставлялась со словами: «Есть! Так точно!»
Несколько месяцев службы я провел «в полях». Нас выставляли на автобаны, и мы зачем-то должны были отслеживать автомобили миссии. Жили в палатках, баня раз в неделю. Затем служба в химвзводе, а закончил я службу в комендантском взводе в звании старшего сержанта.
Самое яркое воспоминание из моей службы — когда ко мне приехали родители. Самое поразительное во всей этой истории, что они купили путевку в ГДР и попали в город Темплин, а это в 40 километрах от места моей службы, города Пренцлау. И вот родители, зная только номер воинской части, нашли меня там в ГДР.
Это было как раз после года моей службы. Приходит солдат с КПП и говорит: «Там тебя на КПП какие-то гражданские спрашивают». Я туда — а там родители стоят.
Наша часть была закрытой, чтобы пойти в увольнение, это должен был быть исключительный случай. В общем, дали мне отгулы, и три дня я провел с отцом и мамой. Мы катались на велосипедах, гуляли по Темплину, ходили на экскурсии, общались. Это время, проведенное вместе, было настоящим счастьем.
Со многими ребятами, с кем служил, дружу до сих пор. Это настоящая мужская дружба, проверенная армией и временем.
За время службы было много разных случаев, есть что вспомнить. Например, как мы сожгли немецкую казарму. Она была четырехэтажная, с мансардой, и мы там в свободное время частенько с ребятами собирались, это была такая своеобразная «коптёрка». Чай попить, радио послушать, телевизор посмотреть, картошечки пожарить. И вот в один прекрасный день стоим мы утром на плацу, а по строю шепот идет: «Посмотрите, из-под крыши казармы дым валит!» Что стало причиной пожара, об этом история умалчивает, но разбор происшествия был с пристрастием, — улыбается Вадим Золотаревский.
В общем, виноватыми остались секретчики, у которых часть размещалась ниже этажом, у них была печь для сжигания важных и секретных документов. Решили, что пепел с печи каким-то образом попал в мансарду, вот она и загорелась. И хоть виноватых вроде нашли, но наказали всех.
И мы, уже практически дембеля, в подвале этой казармы, в которой размещалась кочегарка, выгребали закоксовавшуюся угольную пыль. Да так вычистили, что нашли дно у этого помещения, в виде черепичной плитки. Это был наш дембельский аккорд.
— Нужна ли эта школа жизни мужикам? – спрашиваю я.
— Лично мне однозначно была нужна, — отвечает Вадим Фёдорович, — потому что то, как я относился к жизни до службы в армии, и как я стал относиться после — это два разных человека. Первый курс моей учебы показал, что, оторвавшись от родителей и почувствовав вкус свободы и студенческой жизни, я стал превращаться в безответственного разгильдяя, а армия — она меня полностью дисциплинировала, я вернулся совсем другим человеком. Благодаря армии я изменился. Вернулся в родной институт, успешно его закончил, защитил диплом, и моя жизнь пошла по другому, правильному сценарию.
Записала Наталья Бобривная
